Экономика террора

Что нового может рассказать экономика про терроризм? Ведь общая картина очевидна. Терроризм - порождение нищеты и необразованности, оружие безумных фанатиков. Иррационально жестокие террористические организации в конце-концов добиваются успеха - противостоять им могут только отдельные государства, вроде Израиля.

Вот только на самом деле террористы оказываются хорошо образованным выходцами из обеспеченных слоёв, бедность не есть причина терроризма, террористы действуют совершенно иррационально, но почти никогда не добиваются успеха - за несколькими заметными исключениями, в число которых входит Израиль.

Будем разбираться.

N.B. В обзоре не будут рассматриваться работы, посвящённые моделированию и теоретическому анализу терроризма. Внимание уделено только работам, содержащим эмпирические оценки и основательный эконометрический анализ.

УНИВЕРСИТЕТ ТЕРРОРА

В марте 2002 года, через полгода после теракта 9/11, президент Джордж Буш заявил: "Мы боремся с бедностью потому, что надеемся: эта борьба поможет победить террор". Поможет?

Шестнадцать лет назад систематическим анализом происхождения террористов занялся Алан Крюгер из Принстона (Krueger and Maleckova, 2003). Это исследование, во многом описательное, открыло путь для целой плеяды последователей.

Анализ опросов общественного мнения, проведённых в Палестине в 2001 году, в разгар Интифады Аль-Аксы, показали устойчивую зависимость: чем выше уровень образования респондента, тем радикальнее его позиция. 68 % палестинцев, продолживших образование после школы, поддерживали террористические атаки против Израиля; среди окончивших начальную школу таких было 63 %, среди неграмотных - 46 %. И это не случайность: опрос, проведённый в Палестине в 1994, в годы предыдущей Интифады, показал, что к диалогу с Израилем были готовы 60 % имеющих девять классов образования и меньше, 53 % получивших бакалаврскую степень и всего 40 % обладателей магистерских и докторских степеней.

Ещё удивительнее другое. Палестинские террористы-смертники не только были богаче своих сверстников, но и несравнимо лучше образованы: обычный палестинец получил только среднее общее образование, а большинство шахидов учились в высших учебных заведениях.

Анализ биографий погибших боевиков ливанской "Хезболлы" (многие из них - смертники) показал, что в среднем боевики были существенно более образованы и происходили из более богатых семей, чем средний житель Ливана.

Здесь нужно учесть, что значительную часть населения Ливана составляют христиане, которые имеют в целом заметно более высокий уровень образования и дохода, чем мусульмане, но в "Хезболлу" не вступают.

Аналогичные результаты получили авторы, проанализировав состав членов "Еврейского подполья" - организации, совершавшей теракты против палестинцев в 80-е годы. Ближним Востоком дело не ограничивается - "Красные бригады", действовавшие в Японии, Италии и Германии (RAF) в 70-е гг., тоже состояли в основном из хорошо образованных выходцев из богатых слоёв - почти все лидеры этих организаций были выходцами из элитных университетов. "Народная армия освобождения Турции", созданная в ультра-престижном Ближневосточном техническом университете, "Ирландская республиканская партия"... Да чего уж далеко ходить за примерами: в Боевой организации эсеров, устроившей массовый террор в начале XX века, почти все члены были выходцами из семей интеллигенции - их смело можно отнести к 5 % самых богатых семей тогдашней России. (Самое заметное исключение - знаменитый провокатор Евно Азеф, родившийся в семье бедного портного).

Итак, сами по себе бедность и необразованность не делают из людей террористов. Но что если мы посмотрим не на самих террористов, а на положение в странах, откуда они родом?

БЕДНОСТЬ НЕ ПРОРОК

Что будет, если мы перейдём от рассмотрения происхождения террористов к макроэкономическим показателям? Да то же самое. Процитирую Джеймса Пиацца из Пенсильванского университета: "Я обнаружил отсутствие статистически значимой связи между терроризмом и бедность, неравенством, низкими темпами роста и плохим питанием". А теперь подробнее.

Ещё сам Крюгер в своей работе провёл незамысловатый эконометрический анализ, показавший, что для стран с примерно одинаковым уровнем гражданских свобод уровень дохода не является статистически значимым фактором появления терроризма. (Грубо говоря, если в двух странах действует одинаковый политический режим, но одна вдвое беднее другой, то вероятность появления террористических группировок в обеих странах примерно одинаковой).

Новое исследование предложил профессор Гарварда Альберта Абади в 2006 году. В качестве меры террористической активности он использовал World Market Research Center’s Global Terrorism Index - индекс, составялемый для международных инвесторов и показаывающий вероятность террористических актов в каждой стране. И снова регрессионный анализ не показал статистически значимой связи между бедностью (для её измерения используется Индекс развития человеческого потенциала) и вероятностью террористических атак.

Правда, Абади нашёл другой эффект. Как оказалось, между интенсивностью действий террористических групп и объёмом политических прав существует нелинейная зависимость: в группе наивысшего риска находятся страны, осуществляющие транзит от жёстких авторитарных режимов к демократии.

Наконец, последнее исследование - Джеймса Пиаццы из Пенсильванского университета.

Не будем тянуть кота за хвост: автор не нашёл связи между уровнем террористической активности и темпами роста ВВП, индексом развития человеческого капитала, инфляцией, уровнем безработицы, числом потребляемых калорий на душу населения - в общем, ни с одним из экономических показателей.

Самое удивительное, что единственная переменная, которая оказалась действительно значимой - это число партий в нижней палате парламента. Почему?

В странах с жёсткой авторитарной системой в парламенте обычно бывает не больше одной партии (а в некоторых из таких стран - например, в монархиях Персидского залива - партий в парламенте вообще нет по причине отсутствия парламента). В странах с устойчивой политической системой число партий в парламенте редко бывает больше пяти; в США и Японии таких партий всего две. (Примечательное исключение здесь - Генеральные Штаты Нидерландов, которые из-за отсутствия порога голосов всегда представляли из себя калейдоскоп; сегодня в Штатах заседает 12 партий на 150 мест). Напротив, в странах с неустойчивой политической системой парламент часто оказывается наполнен всевозможными партиями, нередко выражающих интересы отдельных религиозных, этнических и других групп. Идеальный пример - Индия, где в 1999-2004 гг. в нижней палате парламента заседало 38 (!) партий.

(С учётом этого интересно заметить, что, видимо, демократии в большей степени подвержены угрозе терроризма, чем диктатуры; см. Pape, "The strategic Logic of Suicidal Terrorism", 2003 и Savun, Phillips, "Democracy, foreign policy, and terrorism", 2009).

Таким образом, выводы Пиаццо схожи с выводами Абади: с наивысшим риском терроризма сталкиваются страны, "зависшие" между устойчивой демократией и жёсткой диктатурой.

Итак, бедность сама по себе не есть причина терроризма. Примеров, подтверждающих этот тезис, множество. Нигерию волна религиозного терроризма охватила в нулевые годы, когда нигерийский подушевой ВВП начал быстро расти впервые за историю страны https://en.wikipedia.org/wiki/Template:Nigeria_riots. Российскую империю террор охватил не в годы Александра II - народовольцы убили всего несколько высших государственных чинов - а в начале XX века, после уникально быстрого (по мировым меркам) экономического роста 1890-х гг. К 1907 году каждый день от рук террористов погибало 18 человек; за десятилетие было убито четверо министров, десятки губернаторов, вице-губернаторов и генералов, а всего около 17 тысяч человек." Фракция Красной Армии" (RAF) развернула свою активность в Германии в 1972 году - на фоне четвертьвекового быстрого экономического роста. В том же году теракт в изральском аэропорту Лод устроила Красная армия Японии; за предшествующую четверть века подушевой ВВП в Японии вырос в восемь (!) раз.

Какой вывод мы можем сделать? Не стоит, вслед за Марксом, сводить всё на свете к экономическому "базису". Наверное, идеи правят миром не в меньшей степени, чем деньги.

В заключении сошлюсь на ещё одно исследование. В работе с интересным название "Lock, stock, and barrel" (Gassebner and Luechinger, 2011) авторы обнаружили статистически значимую отрицательную связь между плотностью телефонной сети и активностью террористов в стране. Кажется, что действительно важно для борьбы с терроризмом - так это возможность разговора.

ДОБИВАЮТСЯ ЛИ ТЕРРОРИСТЫ УСПЕХА?

Если кратко - обычно нет.

Макс Абрамс, проанализировав 125 кампаний вооружённой борьбы, разделил их на террористические (если основной целью повстанцев были гражданские, всего 60) и герильи (если целью были военные и полицейские, всего 64). Далее он выделил кампании, приведшие к успеху - правительство было вынуждено по крайней мере частично выполнить требования повстанцев; всего таких обнаружилось 38. Из этих 38 почти все - 36 - относились к герильям, и только две террористические кампании оказались успешными. Регрессионный анализ показывает: даже с учётом возможных иных переменных терроризм оказывается неэффективен.

К аналогичному выводу приходит Вирджиния Фортна из Колумбийского университета: использование терроризма снижает шансы группировки на успех. Чтобы не работать испорченным телефоном, приведу обширную цитату. "Если речь идёт о достижении повстанцами определённых политических целей, недостатки терроризма в целом перевешивают его преимущества. Терроризм - дешёвый способ нанесения ущерба, и террористические группы очень сложно полностью уничтожить, но терроризм неэффективен для захвата и удержания территории. Благодаря дешевизне он сигнализирует о слабости тех, кто его использует. Он действительно может спровоцировать чрезмерную жестокость со стороны государства, но в то же время он оправдывает драконовские меры правительства. Он может привлечь внимание к требованиям повстанцев, но в то же время он подрывает легитимность и отвращает потенциальных сторонников. Терроризм может помочь достичь тактических результатов, но мешает достижению стратегических. Мой эмпирический анализ показывает, что терроризм скорее неэффективен как средство борьбы. Использующие его повстанцы никогда не добиваются полной победы и редко - уступок со стороны правительства. Короткий ответ на вопрос "Побеждают ли террористы?" - "Нет".

Но если терроризм столь неэффективен, разумно задать спросить, зачем к нему продолжают прибегать. Ответ заключается в том, что гражданские войны с использованием террористических методов обычно длятся дольше. Использование терроризма способствует выживанию повстанческих групп на протяжении долгого времени. Повстанцы сталкиваются с дилеммой: террор позволяет добиваться тактических целей, но препятствует выполнению долгосрочных политических задач, которые они перед собой ставят".

Тем удивительнее, что в случае с одной страной усилия террористов, кажется, оказываются вполне успешными. И эта страна - Израиль. Об этом пишут Ефраим Гольд и Эстабан Клор из Иерусалимского университета ("Does terrorism work?", 2009).

Авторы проанализировали политические взгляды израильских евреев и интенсивность терактов в регионах их проживания. Выводы получились следующими. Во-первых, теракты смещали взгляды израильтян влево, делая их более склонными к территориальным уступкам палестинцам. Во-вторых, связь оказалась нелинейной: чересчур большое число терактов (в Иерусалиме в 1996) делало взгляды местных жителей на отношения с палестинцами не менее, а более жёсткими.

Одновременно с полевением взглядов израильтяне отдавали больше голосов правым партиям. Кажущийся парадокс разрешается просто: с одной стороны, правые партии считались более профессиональными в вопросах безопасности, с другой - платформы самих правых партий левели вместе с взглядами их избирателей. Так, платформа правящей партии "Ликуд" 2009 года, провозглашающая возможность уступок в обмен на устойчивый мир, оказалась более мягкой не только в сравнении с платформой того же "Ликуда" 1988 года, но даже в сравнении с платформой левой Рабочей партии конца 80-х гг.

Интересно, что палестинские террористы, кажется, отлично понимают, что только ограниченный террор позволяет им добиваться своих целей. В работе "Quality of Suicidal Terrorism" гарвардского профессора Ефраима Бенмелча связь между экономикой и террором всё же найдена: рост безработицы в Палестине приводит к росту "качества" террористов-смертников - в частности, среди них становится больше людей с хорошим образованием. Объяснение следующее: в периоды плохой экономической конъюнктуры у лидеров ХАМАС становится шире "пул" потенциальных смертников - больше хорошо образованных молодых людей готовы совершить теракт, и именно их для этого отбирают. Как говорил в интервью один из лидеров ХАМАСа: "Наша главная проблема - толпы юношей, что стучат в наши двери, умоляя о миссии... Сложно отбирать из их числа лишь некоторых".

Вот такая жутковатая рациональность.

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

В конце разберём вопрос, ответ на который, наверное, в первую очередь ожидаешь от экономиста: как влияет терроризм на экономику? Сразу скажу, что особых открытий здесь ожидать не стоит.

Самый крупный теракт последних десятилетий - 9/11 - стоил американской экономике около $90 миллиардов (Kunreuther, Michel-Kerjan, Porter, 2003). На прямые потери - разрушенные здания, погибшие работники, парализованный на несколько дней Манхеттен - пришлась небольшая часть, намного больше денег было потеряно благодаря снижению деловой активности, росту расходов на безопасность и так далее. Сумма более чем внушительная, но не критичная: меньше одного процента американского ВВП 2001 года. Действительно, темпы роста американской экономики в 2001 году составили всего 1,0 % - в сравнении с 4,1 % в 2000 - но такое замедление объяснялось не террористическими атаками, а крахом пузыря доткомов.

Впрочем, критики Джорджа Буша могут заметить, что цели ослабить США Аль-Каида всё же добилась. По оценкам, издержки Иракской и Афганской войны для США уже перевалили за три триллиона (!) долларов и будут расти в будущем, по мере того как ветераны обеих войн будут получать положенные им компенсации. Итоговая сумма, видимо, существенно превысит семь триллионов. (Интересно, что в марте 2003 года вице-президент Дик Чейни обещал уложиться в сто миллиардов).

В других случаях террористические атаки приводили к намного более скромным последствиям, чем 9/11 - теракт уникальный и по масштабам, и по технике, и по степени неожиданности. К примеру, в аккуратном исследовании пяти испанских авторов ("The economic cost of March 11") показано, что ужасный теракт 2004 года в Мадриде (191 погибший) имел микроскопический эффект - суммарные издержки составили $335 миллионов (0,03 % ВВП; "аэропорт-призрак" Ла-Манча, оказавшийся пустым после открытия и проданный на аукционе за десять тысяч евро, обошёлся при строительстве в миллиард - бездарное планирование стоило Испании втрое больше, чем ужасный теракт).

В известном исследовании "The Macroeconomic Consequences of Terrorism" (Bloomberg, Hess, Orphanides) авторы пришли к таким оценкам: в среднем террористическая активность приводит к снижению темпов роста ВВП в среднем на 0,05 %; больше того, для развитых стран (страны Организации экономического сотрудничества и развития) эффект оказывается вовсе статистически незначим.

Правда, это исследование вызывает множество вопросов - в первую очередь к данным, на которых авторы строят свои выводы. Давайте-ка мы эти вопросы разберём, чтобы на примере понять, почему экономистам не всегда стоит доверять. По числу терактов на первом месте оказывается Ливан (в среднем 26 в год), потом США (20), Германия (19) и Франция (18). При этом во Франции почти все теракты проводил Национальный фронт освобождения Корсики, в США - Вооружённые силы освобождения Пуэрто-Рико; как несложно догадаться, активность обеих организаций была по большей части локализована на отдалённых, неразвитых островах и слабо затрагивала жителей материка (хотя они и проводили теракты в Париже и Нью-Йорке соответственно). Каждая террористическая кампания уникальна, и попытки свалить их в один котёл могут быть совершенно бессмысленными. Во-вторых, если рассчитывать число терактов на душу, в Ливане этот показатель окажется не на одну пятую, а в пятьдесят раз выше, чем в США. В-третьих, в базе данных не учтены буквально тысячи терактов в Индии и других малоразвитых странах - просто потому, что события в тамошней глубинке редко оказываются на радарах международной прессы и учёных из развитых стран; это общая проблема для исследований, посвящённых терроризму. Даже не касаясь претензий к эконометрическим методам, используемых авторами (а такие претензии есть всегда; как ни странно, эконометрика, будучи фактически подотраслью математики, остаётся отчасти искусством, а не наукой), мы видим, что к результатам исследований экономистов стоит относиться с осторожностью.

Пожалуй, единственный вывод, который можно вынести из статьи Блумберга - отдельные теракты в развитых странах слабо или вообще никак не сказываются на экономической активности.

Что бывает, если развитая страна сталкивается с настоящей волной терроризма - ярко демонстрирует пример Израиля, где за два года (сентябрь 2000 - июнь 2002) в результате Интифады Аль-Акса в Израиле погибло около 700 гражданских и 300 военных. (Число самих терактов при этом никто не пытался подсчитывать, и не приходится сомневаться, что в стране с не столь хорошо работающими спецслужбами жертв было бы в разы больше). Результат не заставил себя долго ждать. Если в 1996-2000 годах израильский ВВП рос на 5%, то в 2001-2002 рост оказался нулевым. В других случаях волны террора, охватывающие Израиль, тоже приводила к снижению экономической активности (Eckstein, Tsiddon, 2004).

Больше всего террористы мешают одной конкретной отрасли экономики: туризму. В Греции теракты середины восьмидесятых привели к снижению доходов туристической сферы в 1988 году на четверть (Sandler and Parise, 1992), в Австрии - на две пятых (Drakos and Kutan, 2003). (Блиц-опрос среди знакомых показал, что никто из них никогда не рассматривал Корсику в качестве туристического объекта - хотя многие из них бывали на курортах Испании, Греции, южной Италии и даже на Лазурном побережье). Есть что-то глубоко несправедливое в том, что от терактов больше всего страдают владельцы приморских кафе.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Максимилиан Робеспьер был настоящим дитём Просвещения: интеллектуал, обожающий чтение, выпускник Лицея Людовика Великого, юрист, гуманист, категорический противник смертной казни. Придя вместе с якобинцами, среди которых было множество таких же интеллектуалов, к власти, Робеспьер развернул ужасный террор. В Париже под нож гильотины шли блестящие офицеры, учёные, политики; в провинции людей расстреливали из пушек, девушек и юношей связывали вдвоём и топили в реке - это называлось "революционные свадьбы". "Адские колонны" генерала Тюрро, идя по Вандее, будут оставлять за собой мёртвую землю, убивая всех встретившихся на пути.

Слово "террор" появилось не на Ближнем Востоке. Его дала нам самая развитая, цивилизованная, интеллектуально развитая страна XVIII века - Франция. И до сих пор этот парадокс не даёт покоя историкам.

Современный терроризм - сложная, многогранная тема. Опасно, к примеру, пытаться редуцировать его до разговора о причинах и следствиях бедности и тому подобному. Вопрос терроризма слишком сложен, чтобы мы были готовы удовлетвориться простыми ответами.

ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА

"Education, Poverty and Terrorism: Is There a Causal Connection?", Alan B. Krueger and Jitka Maleckova, 2003

"Profiles of Terrorism", Charles Russel and Bowman Miller, 1983

"Poverty, Political Freedom, and the Roots of Terrorism", Alberto Abadie, 2006

"Rooted in Poverty? Terrorism, Poor Economic Development, and Social Cleavages", James Piazza, 2006

"The strategic Logic of Suicidal Terrorism", Robert A. Pape, 2003

"Democracy, foreign policy, and terrorism", Burcu Savun and Brian J. Phillips, 2003

"Lock, stock, and barrel: A comprehensive assessment of the determinants of terror", Martin Gassebner and Simon Luechinge, 2011

"The Political Effectiveness of Terrorism Revisited", Max Abrahms, 2012

"Do Terrorists Win? Rebels' Use of Terrorism and Civil War Outcomes", Virginia P. Fortna, 2015

"Does Terrorism work?", Eric D. Gould, Esteban F. Klor, 2009

"Economic Conditions and The Quality of Suicidal Terrorism", Efraim Benmelch, Claude Berrebi, Estaban F. Klor, 2009

"Assessing managing and financing extreme events: Dealing with terrorism", Howard Kunreuther, Erwann Michel-Kerjan and Beverly Porter, 2003

"The economic cost of March 11: Measuring the direct economic cost of the terrorist attack in Madrid", Mikel Busea, Aurelia Valino, Joost Heijs, Thomas Baumort and Javier Gonzalez Gomez, 2007

"The Macroeconomic Consequences of Terrorism", S.Brock Blomberg, Gregory D. Hessab, Athanasios Orphanides, 2004

"Macroeconomic Consequences of Terror: Theory and the Case of Israel", Zvi Eckstein1 and Daniel Tsiddon, 2004

"Regional effects of terrorism on tourism in three Mediterranean countries", Konstantinos Drakos and Ali M. Kutan, 2003