Катя Туркина разговаривает с Алессией Главиано

Осенью в Милане пройдет пятый фестиваль PhotoVogue — одноименной платформы, созданной на базе итальянского Vogue. Его жюри (как и саму платформу, где фотографы могут сами опубликовать свои работы и быть замеченными) возглавляет Алессия Главиано — фотодиректор Vogue Italia и L’Uomo Vogue. Ежедневно она отсматривает тысячи фотографий и ищет новые имена. Фотограф, а с недавних пор и интервьюер The Blueprint Катя Туркина поговорила с Алессией о том, как меняется мир — и какую роль в этом может сыграть одна фотография.

Portfolio David PD Hyde, Vogue Italia

Алессия: Как дела? Где ты?

Катя: Все хорошо. Спасибо, что согласились со мной пообщаться. Я в Лондоне, у себя в квартире.

А: Ого, вот это окна. Очень красиво.

К: Да, здесь много света. Но сегодня очень жарко. Я не знаю, как с погодой в Милане, но у нас +31.

А: Здесь то же самое. Безумие. Мы сидим дома под кондиционером. Я даже не выхожу на улицу, когда так жарко.

К: Да, в Милане жара ощущается еще сильнее. Помню, как вы пригласили меня снимать историю на крыше дома. Кажется, было градусов 50. Я умирала. Держало только то, что я снимаю для вас.

А: Ты делаешь чудесные фотографии со своей сестрой. Мне кажется, у вас отличное комбо, которое работает в любых обстоятельствах.

К: Спасибо. Она застряла здесь, в Лондоне, на три месяца. Приехала ненадолго и застряла без возможности вернуться. Поэтому мы решили использовать это время, сняли пару кампейнов, несколько эдиториалов. Понимаю, что многим сложившаяся ситуация не принесла ничего хорошего, но для нас все обернулось иначе. Вообще мы так долго с сестрой никогда не были вместе. Всю жизнь раздельно, а тут на целых четыре месяца в одной квартире.

А: Вы не росли вместе? Почему?

К: Кто у кого берет интервью?! (Cмеется.) Я уехала из Москвы, и у нас разница в возрасте 14 лет. На самом деле это крутой опыт — по-настоящему узнать человека, которого ты любишь. Думаю, многие фотографы точно так же с помощью личных историй налаживают контакт с публикой. Так что насчет вас? Работаете над чем-то в данный момент?

А: Над кучей всего. Все проекты для публикации сейчас идут очень медленно из-за этой ситуации (пандемии коронавируса. — Прим. The Blueprint). Но я, например, работаю над новым фестивалем [PhotoVogue], который запланирован на ноябрь. Мы пока не понимаем, какая ситуация будет осенью, так что все будет в онлайн-формате. Все просмотры портфолио, public-talks. Заодно разрабатываю мобильное приложение, чтобы люди смогли посмотреть выставку онлайн. Возможно, одну выставку я все-таки сделаю офлайн в моем любимом миланском парке. Одновременно делаю выборку еще для двух выставок. Еще стараюсь заниматься самообразованием и разобраться в проблеме расизма — что такое систематический расизм, особенно в Италии. Ну и делаем журнал.

К: Помню, вы как-то сказали, что словами можно написать и важную историю, и список покупок. Мне кажется, это применимо и к фотографии.

А: Да, особенно когда появились соцсети и камеры в мобильных телефонах. Фотография приобрела коммуникационную функцию. Мы теперь делаем снимки не просто чтобы запечатлеть моменты, но и чтобы ими тут же поделиться с кем-то. Это может быть как художественное высказывание, так и картинка другу в чате. Фотографии могут работать в потоке или воздействовать по одной. Идея в том, что эти изображения — слова, фразы. Фотография стала чем-то большим, чем просто изображение.

К: Но когда индустрия была поменьше, фотография не была потоковой. Как вы думаете, может ли сейчас появиться новый Стивен Мейзел? Человек, который 20 лет подряд делает выдающиеся кадры?

А: У каждой эры есть свои герои. Но не думаю, что сейчас есть новый Стивен Мейзел. Он такой один. Я вообще считаю, что Мейзел — лучший из когда-либо существовавших фотографов. Такого уровня очень сложно достичь — не только фотографии, но и чувства моды в целом. С другой стороны, возьмите практически любое большое имя в индустрии из прошлого: скорее всего, это был белый мужчина. Согласись, это довольно ограниченный социальный слой. Сейчас все по-другому, двери в индустрию открыты, и каждый может сам себя опубликовать в соцсетях. Индустрия стала более инклюзивной наконец-то. Нужно было время, чтобы перед камерой стали работать женщины-фотографы, представители разных культур, не только западноевропейской, и не только мужчины. С другой стороны, теперь вряд ли кто-то один сможет стать настолько большой звездой, как это случалось раньше, — просто потому, что людей в индустрии стало больше.

К: Многие говорят, что вся эта инклюзивность преувеличена. Но ведь чтобы это стало нормой для следующего поколения, чтобы мы привыкли к этому, так и должно пока быть. Экстремально.

А: Именно, это как движение #Metoo. Я очень надеюсь, что оно даст старт большим изменениям. Если ты один раз коснулся определенной темы, открыл что-то для себя, то больше не сможешь закрывать на это глаза.

Portfolio David PD Hyde, Vogue Italia

К: Возможно, мы изголодались по переменам. Вы смотрели сериал «Миссис Америка»?

А: Нет, что это?

К: Это об истории американского феминизма в 70-е, о борьбе за поправки к конституции о равных правах, за права ЛГБТ, за легализацию абортов. В конце сериала есть пометка, что многие поправки до сих не приняты.

А: По части гендерных ролей есть огромный прогресс. В крупных городах вроде Нью-Йорка или Милана люди теперь думают совершенно по-другому, но не во всем мире. Предстоит еще много работы. Если говорить об интернете, люди часто думают, что те, с кем они общаются, — это весь мир. Но все куда более глобально. Возьми Брекзит. Все публикуют посты, манифесты, но когда дело доходит до выборов, на них не идут. А потом ты думаешь, что же я пропустил? Как до власти добрались эти люди?

К: То же самое и в России.

А: Могу представить масштаб проблем.

К: С правами человека в России есть проблемы, нет ощущения, что люди могут свободно себя выразить. Как вы думаете, может ли фотография форсировать какие-то изменения?

А: Конечно, может. Я верю в это. Изменяет не сама фотография. Она — окно, через которое мы можем увидеть, что должно измениться и как. Если я вижу какую-то несправедливость, то я немедленно реагирую. Меняю свое мнение об этом. Например, мне не нравится, как представляют в медиа людей с ограниченными возможностями, и я беру на себя ответственность это изменить. Да, у фотографии огромная сила — если человек, который ее сделал, стремится что-то поменять.

К: Я как-то снимала в России проект для фонда «Без границ» — про людей с ограниченными возможностями. Я слышала от организаторов, что некоторые фотографы отказывались работать с ними, боялись. Это так странно. На съемке была прекрасная атмосфера, все отдали максимально энергии. У людей так много домыслов по этому поводу. Наверное, это от незнания.

А: Да, именно. Когда мы видим что-то непривычное, что бы это ни было, испытывать любопытство, смущение и даже страх абсолютно нормально. Но эти чувства нужно перебороть, преобразовать. Чтобы воспринимать людяй с ограниченными возможностями просто как людей, не нужно какое-то специальное отношение. Я согласна, что многие просто боятся и не хотят сталкиваться с определенными ситуациями, просто их избегают. Так же и с другими культурами — когда мы путешествуем и видим что-то, чего никогда до этого не видели. Это все о том, что нужно быть открытым к восприятию нового и не бояться этого. Так же нужно думать и о разнообразии. Если бы я жила в 80-х, то никто бы не разрешил мне быть собой. Эстетика была совершенно другой. Мне очень повезло, что я живу и работаю в нынешнее время.

К: Ну вот вы выкладываете фотографии в инстаграм, потому что считаете их красивыми, но ведь представления о красоте у всех разные. Что для вас красота?

А: Думаю, она в силе людей, которых я публикую. Все собирается в определенный образ, это не просто отдельная часть тела или какой-то признак. А что-то большее. Наша уникальность. Красота — это как оттенки, которые мы не видим, как у Пикассо.

К: Как вы понимаете, что перед вами талант?

А: Мне кажется, это инстинкт. Я просто вижу. Я думаю, это не работа мозга, это внутреннее чутье. Внутренний голос, который спрашивает: как можно помочь этому человеку вырасти, развиться? Действительно, каждый видит по-своему, и в этом и есть красота.

К: Сколько изображений вы видите за день?

А: Да, мне кажется, больше 10 тысяч.

К: И как вы отдыхаете от этого?

А: Я медитирую, например. У меня есть кошка, завтра будет еще одна. Раз в год я обязательно хожу в горы. Но я не считаю, что устаю от своей работы. Я работаю уже 50 лет, то есть вечность. Всегда нужно спрашивать себя, а зачем ты это делаешь? Я делаю это во имя искусства и только для этого. Это кажется слишком масштабной целью, но так и нужно. Это не для известности или денег, хотя, к сожалению, надо бы об этом думать тоже (смеется). Но это определенно о работе для людей, о том, как создать лучший мир.

К: Какую роль в этом играет PhotoVogue? Мне кажется, что это уже не просто платформа, где ты загружаешь свои работы, это некое комьюнити, к которому ты принадлежишь. Лично я уже редко туда заливаю свои работы — как будто есть много людей, которым это более необходимо. Не хочу занимать чье-то место.

А: А зря. Я бы хотела, чтобы люди, которые добились успеха, тоже были частью проекта. Не важно, насколько успешен ты, важно, что все мы здесь вместе.

К: Мне как будто интереснее смотреть на то, как растут и развиваются люди, которых я уже знаю. Я состою в группе больше как наблюдатель.

А: Нет-нет, вы должны загружать свои фотографии!

К: Ок! Принято. А инстаграм? Вы уже знаете, что опубликуете следующим постом?

А: Нет-нет, еще нет. В этом весь смысл. Все зависит от моего настроения. Я вижу и сразу публикую. Это решение приходит за секунды.