• Этот текст вышел в рассылке Kit 10 марта 2023 года. Подпишитесь, и вы будете получать наши письма два раза в неделю. На каждое можно ответить — написать в редакцию или задать вопрос автору. Если вы хотите поделиться этим текстом, вот ссылка на него.

Глава первая. Как люди придумали детство

И кто приписывал Гитлеру синдром Питера Пэна 

Понятия детства и взрослости в современном западном представлении, — социальный конструкт, окончательно сформировавшийся лишь в последние три-четыре столетия. Может прозвучать странно, но детство как период человеческой жизни, который должен проходить определенным образом и в какой-то момент заканчиваться, существовало не всегда.

Подробно о том, как появился этот конструкт, педагог и теоретик медиа Нил Постман рассказал в своей книге «Исчезновение детства». Впервые она вышла в 1982-м, и тогда некоторые тезисы автора звучали не только спорно, но и вызывали у читателей недоумение (например, о том, что телевидение подорвет авторитет взрослых — но об этом ниже). Впрочем, время все расставило по своим местам, и спустя 40 лет почти все описанные в книге социальные тенденции звучат если не пророческими, то максимально близкими к правде. 

Постман писал, что в античности людей младшего возраста сначала не выделяли в особую возрастную категорию, представителей которой нужно оберегать: отношение к детям было жестоким (от рабства до младенческих жертвоприношений), а аборты — общепринятой практикой. Однако именно тогда начала зарождаться идея детства, в первую очередь, — из-за культа образования и афинских школ, которые хоть и отличались от современных, все же устанавливали границы между детьми и взрослыми. Без школьного образования и стремления к знаниям человек считался неполноценным, а значит — не взрослым. 

Большую роль в становлении детства как концепта также сыграл стыд, указывает Постман. Именно римляне впервые начали прививать детям это чувство и сформулировали важный тезис: взрослые должны ограждать детей от интимных секретов и «серьезных» тем вроде смерти, болезней и денег. Почти в каждом древнем трактате о добродетели стыд фигурировал в качестве важнейшего средства воспитания и навязывания «правильных ценностей», поэтому стыд для детства, по Постману, — чуть ли не краеугольное понятие.

С падением Рима и приходом Средних веков отношение к детству в западном обществе резко изменилось. Основная причина — снижение уровня грамотности, у чего, по Постману, было три главных причины: популярность каллиграфии, которая лишила чтение автоматизма и легкости, истощение ресурсов пергамента и стремление церкви завладеть монополией на письмо. Философ и педагог Жан-Жак Руссо (ему, кстати, приписывают «изобретение» детства, потому что он выступал за восприятие детей как отдельных от взрослых личностей) писал в своем трактате XVIII века «Эмиль, или О воспитании»: «Через грамоту дети становятся взрослыми». А если средневековое общество в целом неграмотное, зачем делить его на взрослых и детей?

Но это, конечно, не единственная причина, почему в Средние века об идее детства забыли. Можно вспомнить и о высокой детской смертности (треть умирала либо при родах, либо в первые месяцы жизни), и о постоянных эпидемиях. Границы между «маленькими» и «большими» людьми постепенно размывались: в семь-восемь лет дети уже работали подмастерьями, а с десяти должны были соблюдать законы церкви и государства. Они становились «взрослыми» еще до того, как проживут свой первый десяток, поэтому воспитывать их не было нужды, а тот самый стыд за обсуждение «взрослых тем» исчезал.

Ссылаясь на экономиста Гарольда Инниса, Постман утверждает, что детей окончательно выделили в отдельный «вид» внутри человечества, благодаря книгопечатному станку, который изобрели в XV веке, и последовавшему за ним «скачку знаний». Пресс для книгопечатания сделал чтение доступным, оно в свою очередь популяризировало знание, что привело к индивидуальному самосознанию и желанию развиваться. Так человек образованный стал вершиной биологической цепи, а превратиться в него может только тот, кто прошел через упорный труд и долгое обучение. Соответственно, дети оказались в самом низу социальной иерархии и начали считаться «неполноценными» людьми. 

Отсюда и возникли — уже в более привычном нам понимании — школы, «взрослые» темы и фразы вроде «вырастешь — поймешь». Детей определили в отдельную группу: к ним появилось особое (несерьезное, а порой и пренебрежительное) отношение, им придумали свой стиль одежды, их поведение контролировали и культивировали в них чувство стыда. 

Конечно, все эти процессы шли долго, а в разных западных странах были свои особенности взросления (на Востоке — другая история, но в этом тексте мы не будем ее касаться). Свой вклад вносили и религия, и экономика — например, промышленный капитализм чуть не убил детство из-за распространения детского труда. Тем не менее, как пишет Постман, к XX веку западное общество, благодаря исследованиям философов и психологов — среди них Жан Пиаже, Зигмунд Фрейд и Джон Дьюи — сформировало общие установки взросления. Вот они: 

• Дети существенно отличаются от взрослых.
• Чтобы стать взрослым, ребенок должен приложить много усилий.
• Ответственность за детей лежит на взрослых.
• Чем раньше ребенок станет «взрослым», тем он «лучше». 

Если окрепла концепция детства благодаря печатному станку, то размылась она, по мнению все того же Нила Постмана, из-за профессора Самюэля Морзе. В 1837 году он впервые передал на расстояние электрический сигнал — и сделал возможным появление телеграфа, телефона, фотоаппарата, а потом и целой эпохи информационных технологий с ее визуальным поворотом. При чем здесь детство? Во-первых, с тех пор для получения знаний больше не нужно последовательно проходить все стадии обучения, как не нужны и особые навыки — визуальный язык доступен буквально каждому, даже неграмотным. Во-вторых, медиа через популярные шоу и рекламу постепенно раскрывали «секреты», которые взрослые так долго оберегали от детей, — в первую очередь речь о сексе, но не только. 

Не стоит забывать и о «втором демографическом переходе», который сыграл свою важную роль. Средний возраст вступления в брак и рождения первого ребенка рос — как росло и число людей, не желающих жениться и заводить детей в принципе. При этом наши представления о том, кто такие «ребенок» и «взрослый», все еще строятся на реалиях предыдущего демографического перехода — когда человек жил недолго, имел много детей, многие из которых умирали, и быстро старел, отмечает политолог и публицист Екатерина Шульман.

Так во второй половине XX века дихотомия «взрослые — дети» начала разваливаться: первые все меньше выглядели авторитетами и проводниками к знаниями, а вторые все чаще ориентировались на информацию, поступающую из медиа. При этом взрослые продолжали относиться к детям так же, как раньше, что приводило и приводит к многочисленным конфликтам. 

Кроме того, начали появляться странные взрослые, которые эмоционально оставались в состоянии подростка или даже ребенка, сохраняя детские интересы и поведение — инфантильное, несерьезное, иногда капризное. Некоторые психологи прошлого века называли это если не болезнью, то отклонением от нормы, и даже придумали термин «синдромом Питера Пэна» — в честь персонажа сказочных повестей о мальчике, который вечно остается юным. Английский писатель Олдос Хаксли в романе «Остров» 1962 года описывал таких мужчин как «мальчиков, которые не умеют читать, не хотят учиться, ни с кем не ладят и, наконец, обращаются к более жестоким формам преступности» (в качестве архетипа явления он выделял Адольфа Гитлера).

Позже этот стиль жизни популяризировал психоаналитик Дэн Кайли в своей книге «Синдром Питера Пэна: люди, которые никогда не взрослеют», вышедшей еще в 1983-м. «Мужчина 30 лет с высоким IQ, который увлекается мультфильмами, компьютерными играми и необычными гаджетами» — такой портрет «Питеров Пэнов» XX века в ней приведен. Еще чуть позже для этих людей придумали термин «кидалты» (от английских слов kid — «ребенок» и adult — «взрослый»). Сейчас уже сложно сказать, где впервые он появился: кто-то утверждает, что в 1985-м в заметке The New York Times об игровой зависимости взрослых мужчин, другие ссылаются на некоего Джима Уорда-Никольса из Стивенсоновского технологического института. Но точно можно сказать, что уже с 1988 года The New York Times регулярно употребляет слово «кидалты».

Постепенно кидалтов становилось больше, авторитет взрослых падал, а дети, вырастая физически, не понимали, зачем отказываться от прежних увлечений. В итоге понятия «детство» и «ребенок», а также «взрослый» и «взрослость» размылись еще сильнее, при этом взрослые продолжали активно присваивать себе атрибуты детства.

В начале XXI века даже началось что-то вроде паники из-за инфантилизации взрослых. Части культурологов и социологов казалось, что мир может рухнуть, если взрослые начнут вести себя как дети: перестанут нести ответственность за свои действия, будут повально бездельничать и пренебрегать правилами. Четкие границы между ребенком и взрослым много веков держали устройство общества, говорили они, а если эта граница исчезнет, мироустройство пошатнется — и нас накроет стагнация в экономике и культуре, а также «ценностный зазор», когда старые ориентиры уже низвергнуты, а новые еще не появились.

Много было таких разговоров, но вот прошло 20-30 лет, и мир все еще на месте. Безусловно, он пошатнулся из-за пандемии коронавируса и полномасштабной войны в Украине — вот только кидалты здесь не при чем.

Глава вторая. Чем новые взрослые отличаются от прежних

И может ли инфантильность сочетаться с ответственностью

О кидалтах написано множество книг, исследований и журналистских текстов, но их авторы до сих пор не договорились друг с другом о терминах. Поэтому используют те слова, которые попадутся под руку: не только, собственно, «кидалты», но и «миллениалы» (люди, которые родились примерно с 1980 по 2000 годы), «поколение Y» (примерно то же, что миллениалы), «гики» или «нерды» (люди, которые сильно увлечены чем-то техническим или поп-культурным). А в последние годы чаще всего звучит словосочетание «новые взрослые». 

Социолог Елена Омельченко по-научному определяет их как «молодежные солидарности, которые включены в культурные сцены и представляют собой эмоциональные межгрупповые связи, выраженные в особой культурной коммуникации». Звучит сложно, но если упростить, это социальная группа, в которую входят как представители различных субкультур, так и люди вне любых субкультур — но обладающие при этом набором характерных общих черт. Чаще всего к новым взрослым относят людей от 20 до 40 лет, и именно поэтому в качестве синонима используется слово «миллениалы». Однако кидалты и миллениалы — не одно и то же, потому что речь не только о возрастных признаках, но и о поведенческих особенностях.

Считается, что главная из них — инфантильность, но эту точку зрения в первую очередь продвигают представители старшего поколения, которые до сих пор мыслят паттернами поведения прошлого. Успехом у тех, кто родился в середине XX века и немногим позже, считались официальный брак, собственное жилье, дети и стабильная работа к 30 годам — этот набор сильно отличается от того, о чем мечтают многие нынешние тридцатилетние. 

В условиях современного западного мира им больше не нужно выживать (хотя Россия — по-прежнему страна бедных людей): уровень жизни повысился, а с ним отпала необходимость участвовать в гонке за достижениями. Представители среднего класса могут не торопиться с поиском работы и выбрать ту, которая действительно нравится. А детей завести в более позднем возрасте — взвесив все за и против. Вместе с «детскими» увлечениями это создает у старшего поколения ощущение, что младшее ничем не занимается, ничего не хочет и попросту «не повзрослело». Появилось сначала непонимание, а потом неприятие, и социологи часто говорят, что миллениалы — одно из самых тяжелых поколений для восприятия. 

Помимо инфантильности, у новых взрослых много других характерных черт личности и поведенческих особенностей. Например, — частая смена работ. Люди более старших поколений стремились работать в одной компании десятилетями, медленно взбираясь по карьерной лестнице — миллениалам же часто тяжело оставаться на одном месте больше пары лет. Кроме того, они более склонны к риску в профессиональной сфере, чем их родители, и чаще готовы брать несколько проектов параллельно основной занятости. 

Другая черта «новых взрослых» — обостренное чувство справедливости. Социолог Елена Омельченко еще до войны отмечала, что для кидалтов характерны занятие благотворительностью и активная гражданская позиция. В свою очередь Анастасия Буракова — она основала проект «Ковчег», который помогает эмигрантам из России, осуждающим военную агрессию против Украины, — говорит, что эти паттерны сохранились и после начала вторжения. 

«Многие люди от 20 до 40 лет включены в волонтерские проекты и стараются помочь. Например, айтишники, которые раньше не участвовали в оппозиционных движениях, готовы бесплатно помогать гуманитарным и антивоенным проектам. Также существует много проектов помощи украинским беженцам. В Грузии два самых больших проекта создали россияне именно этой возрастной категории», — говорит она, добавляя, что индивидуализм и забота о себе, которые характерны для миллениалов, «не равны безразличию к проблемам других». То есть инфантильность не мешает кидалтам зарабатывать на жизнь, оплачивать счета, заботиться о родственниках, голосовать на выборах и заниматься волонтерством.

Ментальные проблемы, с которыми сталкиваются «новые взрослые», — отчасти возникают как раз вследствие такого сочетания (немного «детское» сознание при одновременном стремлении помогать). У заметного количества кидалтов наблюдаются сложности с самооценкой и идентичностью («Кто я?»), из-за чего может страдать психологическое здоровье. По данным исследования американской медицинской страховой компании Blue Cross Blue Shield Association, в 2017 году миллениалы в возрасте 34-36 лет были на 11% менее здоровы, чем представители предыдущего поколения в том же возрасте. Причем активнее всего растет число диагностированных депрессивных расстройств и гиперактивности. Последняя раньше считалась «детским» состоянием, и до сих пор ее диагностируют в основном несовершеннолетним. 

Страх потери интернета тоже называют в числе особенностей «новых взрослых». Писательница Линор Горалик — она представительница поколения X, куда входят люди, родившиеся с 1965 по 1985 годы — отмечает, что ее ровесники, будучи молодыми, боялись другого. «Мы были зажаты между двумя страхами: с одной стороны, нас поджимал транслируемый семьей и советской пропагандой страх большой мировой войны в старом понимании, то есть Второй мировой войны. А с другой, на нас давил страх Третьей мировой войны, то есть ядерной войны. Мы очень боялись войны одной или другой, то есть войны собирательной. У наших же детей основной страх — страх техногенной катастрофы». Конечно, после полномасштабного вторжения России в Украину современная европейская (и, возможно, даже американская) молодежь вполне может впитать страх большой войны. Однако наряду с ним будет по-прежнему испытывать ужас от мысли, что может произойти глобальное отключение интернета и всех гаджетов сразу.

Переходим к утрате интереса к сексу. С одной стороны, для новых взрослых секс — менее табуированная тема, чем для предыдущих поколений. Старший редактор The Atlantic Кейт Джулиан называет несколько причин этого: например, секс вне брака стал нормой, а у женщин есть доступ к контрацептивам и абортам (хотя по-прежнему не повсеместно даже в Европе). Плюс ко всему о сексе стали чаще писать и говорить в медиа и на телевидении. Отсюда популярность дейтинговых приложений типа Tinder или Pure, полигамии, кинки-вечеринок, секстинга и многого другого. Представить наших родителей, а уж тем более их родителей, свободно обсуждающих сексуальные практики, довольно сложно. 

С другой стороны, ученые все чаще говорят, что для многих представителей миллениалов секс постепенно становится не таким уж интересным занятием — из-за всеобщей смартфонизации и безлимитного доступа к контенту. Зачем бегать в поисках полового партнера, когда на твоем смартфоне есть и порно, и вебкам, и «нюдсочетверг» в твиттере? По словам американского педиатра Нормана Спэка, технический прогресс в целом негативно сказывается на частоте половых контактов у молодого поколения. «Природа общения стала антисексуальной. Пары перестали проводить достаточное время друг с другом наедине. Вместе с ними всегда рядом кто-то еще, а именно — любая включенная электроника», — говорит он. 

Наконец, «новые взрослые» любят игры и анимацию. С изменениями в потреблении контента (благодаря доступности гаджетов, социальным сетям и интернету в целом) меняться начал и сам контент — мультфильмы, а также компьютерные и консольные игры перестали быть детской забавой. Например, средний возраст геймера в России — 36 лет, причем каждый четвертый игрок — работник офиса, а каждый десятый — менеджер или руководитель.

Если в начале девяностых благодаря MTV стала популярной категория «мультфильмы для взрослых» (такие как Liquid TV, «Эон Флакс», «Бивис и Баттхед»), то к нулевым мир анимации вступил в эпоху, когда мультфильмы во многом перестали делиться на возрастные категории — их смотрят вне зависимости от возраста. Конечно, есть «Синий трактор» и «Маша и медведь», которые большинство бездетных взрослых вряд ли будут смотреть. Но также существуют South Park, «Симпсоны» или Adventure Time, и за их просмотром легко представить как 10-летнего школьника, так и 40-летнего работника офиса.  

Одна из причин такой трансформации — родители стали больше смотреть мультфильмы вместе с детьми. «Интересно, что анимация с видеоиграми впервые в истории человечества стали средством для совместного времяпрепровождения разных поколений, у которых раньше не было общего контекста для тусовок. Чувствую это на собственной шкуре, обсуждая с ребенком героев мультов и играя в игры вместе. Жаль, с нашими старшими родственниками сложнее так проводить досуг — я бы с удовольствием показал своей бабушке любимые проекты, например, свежий кукольный анимационный фильм The House на Netflix», — рассказывал в одном из интервью директор телеканала «2×2» Денис Всесвятский.

Ну и, конечно, изменилась одежда: новые взрослые теперь не стесняются ходить в футболках с теми же «Симпсонами» или носить мерч любимой группы даже в офис. При этом начали появляться и отдельные «детские» стили для взрослых, например, кидкор — пестрый оммаж ушедшим девяностым. 

Глава третья. Отличаются ли российские кидалты от западных

И как на них повлияла война

Почти все сказанное выше применимо к большинству стран западного мира, однако отдельно стоит рассказать о российских особенностях. Огромное влияние на нынешних новых взрослых, живущих в России, оказал распад Советского Союза. В их детстве благодаря телевидению доступ к западной поп-культуре уже появился, но возможность по-настоящему к ней прикоснуться — съездить в Диснейленд, достать новую крутую игровую приставку — еще нет. Огромный яркий мир находился на расстоянии вытянутой руки и в то же время был недосягаем, что привело к попытке компенсации в более взрослом возрасте. Во многом отсюда проистекает любовь нынешних 30-летних в России к компьютерным играм, приставкам, Lego, комиксам и мультсериалам — это в том числе ностальгические практики.

Зачастую ученые описывают поколения через то, как они вместе переживали события, сильно повлиявшие на их дальнейшую жизнь. Немецкий социолог Карл Мангейм утверждал, что совместно пережитое приводит к «усвоению формообразующих принципов интерпретации новых впечатлений». Например, молодежные протестные движения 1968 года во многих странах Европы и в США были фактическим ответом на общий опыт жизни после Второй мировой войны. Так что российских кидалтов важно рассматривать, опираясь на единый — и во многом травматичный — постсоветский опыт.

Одна из особенностей российских новых взрослых сформировалась под влиянием «сильного государства». Отчасти из-за цензуры и самоцензуры появилась знаменитая постирония, хорошо знакомая активным пользователям социальных сетей, особенно твиттера. Многим она кажется стихийно возникшим явлением, но вообще-то постирония — в том числе результат репрессивных законов, помноженных на стремление к свободе и любви к поп-культуре. Так молодые россияне создали отдельный мир ироничных высказываний с подтекстом, где глубоко под слоями шуток спрятаны сильные живые эмоции (посмотрите, например, на эту подборку тревожных мемов в первые дни войны). Подобное снижение «градуса серьезности» через юмор помогает кидалтам нормализовать обязательные элементы «взрослого» мира — смерть, секс, работа, налоги — или отстраниться от них на время, чтобы осмыслить и принять.

Любовь к высмеиванию всего вкупе с инфантильностью на первый взгляд позволяют сделать вывод, что «новые взрослые» России оказались не готовы к 24 февраля 2022 года. Ведь с началом полномасштабного вторжения в Украину к тревогам и вопросу «что будет с моей жизнью?» добавился «что будет с этим миром?». И если вернуться на несколько лет назад и спросить у старшего поколения, как поведут себя 30-летние, если начнется война, они скорее всего ответили бы что-то вроде: «Забьются в угол». 

На деле же все оказалось сложнее. Во-первых, именно новые взрослые составили костяк тех, кто эмигрировал — и дело не только в том, что кидалты испугались призыва и в целом могли позволить себе отъезд. Психолог-волонтер Илья Канатуш, работающий в «Ковчеге», так описывает мотивы эмигрантов на фоне войны: «Для уехавших важно жить в соответствии со своими ценностями, и они имеют возможность это сделать. Жизнь в несвободе и под авторитарным давлением наносит им перманентный психологический ущерб, который может превосходить трудности адаптации в новой стране. Ведь эмиграция даже в мирное время — большой стресс и вызов, на который не каждый пойдет».

Во-вторых, многие недооценили, насколько сильно у миллениалов инфантильность может сочетаться с желанием помочь, эмпатией и ответственностью. В первый же месяц после начала войны в интернете появилось огромное количество частных инициатив: гайды о том, как и куда уехать; специализированные телеграм-чаты; денежные сборы; волонтерские группы и многое другое. Создавали их в основном как раз представители поколения миллениалов. Конечно, именно они достаточно хорошо владеют техническими средствами, чтобы в принципе что-то создавать, а также имеют возможности помогать деньгами и другими ресурсами. Однако вопрос не только в ресурсах, но и в том, как ими распорядиться.

«Становление и сознательная жизнь миллениалов пришлись на время, когда в России были довольны яркие оппозиционеры: Анна Политковская, Борис Немцов, Алексей Навальный, — рассказывает Люба Михайлова, защищавшая на факультете социальных наук Высшей школы экономики диплом по теме „Кидалты в России“. — Понятное дело, что все кидалты не обязаны их любить, признавать и считать своими ролевыми моделями. Но они наблюдали, как люди могут сопротивляться, как они могут это делать публично и транслировать свои убеждения». 

Да, не всегда действия кидалтов можно назвать рациональными или эффективными, но «они как минимум высказываются», резюмирует она.

><{{{.______)

Еще до вторжения России в Украину и пандемии коронавируса кидалты часто меняли работы (а порой города и страны), старались не привязываться к местам, увлечениям и привычкам. Такой стиль жизни как будто выбивает почву из-под ног — и в то же время дает возможность кардинально изменить свою жизнь в любой момент. Полезная опция в нынешнее время, когда решительность, воля и способность преодолевать апатию (как свою собственную, так и внешней среды) особенно ценны. И, возможно, именно эти черты личности — главные «взрослые» качества прямо сейчас.

Своих гостей в подкасте «Ты кидалт» я спрашивал: «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?». Раньше этот вопрос был актуален только для детей и подростков — теперь же его можно задать абсолютно каждому.